Приглашаем посетить сайт
| Категория: | Воспоминания/мемуары |
| Связанные авторы: | Блок А. А. (О ком идёт речь) |
ВОЗДУШНАЯ КАРУСЕЛЬ
Серебром моих веселий
Оглушу,
На воздушной карусели
Закружу...
Блок
С Таврической от Вячеслава Иванова и с Васильевского острова от Сологуба мы шли обычно большую часть дороги пешком. Блок, Ауслендер, Мейерхольд и Городецкий провожали четырех дам — Волохову, Иванову, Мунт и меня (мы жили в районе Офицерской). Мне вспоминается, как далекая картина, видение — одно из таких возвращений. Было тихо и снежно. Мы шли по призрачному городу, через каналы, по фантастическим мостам Северной Венеции и, верно, сами казались призраками, походили на венецианских баутт 34 прошлого. Наша жизнь того периода также проходила в некоем нереальном плане — в игре. После «Балаганчика», на вечере бумажных дам, маски сделали нашу встречу чудесной, и мы не вышли из магического круга два зимних сезона, пока не расстались. Незабываемые пляски среди метелей под «песни вьюги легковейной», в «среброснежных чертогах». Высокая фигура Сергея Городецкого, крутящаяся в снежной мгле, силуэт Блока, этот врезанный в снежную мглу профиль поэта, снежный иней на меховой шапке над строгой бровью, перебеги в снегу, звуки «струнных женских голосов» (слова Блока), звездные очи Волоховой, голубые сияющие — Веры Ивановой.
Так часто блуждали мы по улицам снежного города, новые северные баутты, а северный поэт из этих снежных кружений тайно сплетал вязь... «То стихов его пленная вязь». Всюду мы были вместе в своем тесном, близком кругу, и, где бы ни появлялись, наше оживление передавалось другим: на литературных журфиксах, на концертах, в театре. Многие врывались на миг в этот блоковский круг, но быстро ускользали, и в нем оставались только самые близкие, спаянные одинаковыми настроениями.
Все театральные события, казавшиеся важными в свое время, потускнели в моей памяти. Игра в театре, которую я так любила, кажется мне теперь далеко не такой волнующей и яркой, как та игра масок в блоковском кругу. Правда, что уже в ту пору я не смотрела на наши встречи, собрания и прогулки, как на простые развлечения. Несомненно, и другие чувствовали значительность и творческую ценность всего этого, однако мы не догадывались, что чары поэзии Блока почти лишили всех нас своей реальной сущности, превратив в северных баутт, — «Я какие хочешь сказки расскажу и какие хочешь маски приведу».
свои очаровательные, смешные слова без конца. Он шел рядом с H. Н. Волоховой и перебрасывался фразами со мной, шедшей немного впереди. Я отвечала вполуоборот и, не видя его лица, только слыша короткие, задорные смешки. Перешли Неву и где-то расстались с Аничковым. После его ухода стали говорить о «Снежной маске» — о рыцаре с темными цепями на стальных руках. «Я вам покажу его, он на Зимнем дворце. Я смотрел на него, когда ходил в университет», — сказал Александр Александрович 35.
После этого вечера я была много занята. В театре начали ставить «Комедию любви». Свангильд играла Вера Федоровна Коммиссаржевская, с ней в очередь должны были играть Е. М. Мунт и я. Екатерина Михайловна заболела и не играла этой роли. Когда я выступала в роли Свангильд в первый раз, в театр пришли наши друзья, поэты и художники. После третьего действия, уходя со сцены, за кулисами я встретила Александра Александровича и Н. Н. Волохову. Они ждали меня — она с букетом белых роз, а Блок — с книгой стихов. Он поднес мне «Нечаянную Радость» со словами:
— Дарю вам отчаянную гадость.
На книге была надпись: «Белой лебеди Свангильд — Валентине Петровне Веригиной. Александр Блок».
На другой день наступило 10 февраля — мои именины. Мы с Екатериной Михайловной переехали к тому времени на Торговую. Мунт уже поправилась от воспаления легких, но еще не выходила. Городецкий, Иванова, Ауслендер, Пронин, Сапунов и другие явились с поздравлениями. Александр Александрович и Наталия Николаевна приехали поздно. Они были в нашем театре на первом представлении «Свадьбы Зобеиды». В пьесе ни я, ни Волохова не участвовали. По дороге Блок и Наташа сочиняли стихи, подражая «Менаде» Вячеслава Иванова. Явились они оба веселые, возбужденные, принесли морозный воздух, смех, звук металлических голосов. Сейчас же стали декламировать только что сочиненное стихотворение:
«Зобеиду»,
Верно дрянь, верно дрянь.
Но уйдем мы без обиды,
Словно лань, словно лань.
Мы поедем в Сестрорецкий
Если будет Городецкий —
Вшестером, вшестером.
Тут упоминается Сестрорецкий вокзал, избранный нами для прогулок по милости Блока: он любил туда ездить по вечерам весной совершенно один, в одиночестве пить терпкое красное вино. Там ему чудилась «Незнакомка»: 36
И каждый вечер друг единственный
Как я, смирен и оглушен...
Однажды Блок и нам предложил туда поехать. Случилось это в первый раз в конце января. Из Москвы приехал наш друг Н. П. Бычков и пришел к нам на спектакль. Кажется, шел «Балаганчик», на котором Александр Александрович всегда бывал. Оба встретились в антракте в нашей уборной. Тут и было решено, что после спектакля Блок, Волохова, я и Бычков поедем в гости к «Незнакомке». Мы взяли финских лошадок, запряженных в крошечные санки. Нам захотелось ехать без кучеров, чтобы мужчины правили сами. Мы отправились туда, где блуждала блоковская Незнакомка, в туман, мимо тихой замерзшей реки, мимо миражных мачт.
Эта зимняя поездка с Волоховой отразилась, как я уже говорила выше, в стихах Блока:
С тобою ночь и мгла реки,
И застывающие дымы,
И рифм веселых огоньки...
Или:
И, снежные брызги влача за собой,
Ты смотришь вое той же пленной душой
В купол все тот же — звездный...
И смотришь в печали,
И снег синей...
..................................
Вышина. Глубина. Снеговая тишь.
И ты молчишь.
И в душе твоей безнадежной
И теперь, когда читаю эти строки, встают в моей памяти ночная поездка на Сестрорецкий вокзал в «снеговой тиши». Впереди в маленьких санках две стройные фигуры: поэта и Н. Н. Волоховой — с пленной грустью в безнадежной душе, наш приезд на скромно освещенный вокзал. Купол звездный отходит, печаль покидает Волохову — ею овладевает Снежная Дева.
Здесь мы все баутты. Мы смеемся, пьем рислинг, делаемся легкими. Тут не поэт перед нами, а его двойник, предводитель снежных масок. Мы говорим опять вдохновенный вздор, насыщенный чем-то неизъяснимо чарующим. Это обворожительный юмор Блока, юмор, таящийся за словами, в полуулыбке, в металле голоса. Воплотившаяся в Волоховой Незнакомка сидит тут рядом, только у нее очи не «синие бездонные», у нее «черные глаза, неизбежные глаза». Запрыгали огоньки веселья, и опять «позвякивали миги».
И звенела влага в сердце...
И дразнил зеленый зайчик
Нам всем так понравилась эта поездка, что скоро мы ее повторили опять по инициативе Блока. Н. П. <Бычков> уехал уже в Москву, и с нами ездил Ауслендер, один из постоянных участников наших собраний.
34. Баутты — здесь: участники венецианских маскарадов, (баутта — маска, домино).
35. Этот рыцарь с кровли Зимнего дворца упоминается в. стих. Блока «Еще прекрасно серое небо...» (1905); «Рыцарь с темными цепями...» — из стих. «Тени на стене» (II, 242); отношения к первому рыцарю не имеет.
«Незнакомки» с вокзалом в. Озерках (см.: II, 423; Блоковский сборник, I, с. 406).